Мы жили тогда в Абакане, отец работал в пединституте. Когда мне было года четыре, папа стал брать меня иногда с собой на службу: пока он читал лекцию в аудитории, я тихо ждала на кафедре. Мне безумно нравилось приходить сюда с отцом – я обожала этот институт, и в особенности кафедру. Там была одна вещь, которая действовала на меня магнетически: в просторном помещении сталинской архитектуры с высокими потолками над кожаным диваном висела копия картины Айвазовского «Девятый Вал». Картина казалась мне не просто большой, но огромной. Она полностью захватывала мое воображение и вводила в состояние, похожее на транс: оставаясь на кафедре в течение двух академических часов, я могла неотрывно смотреть на нее. Мне казалось, я сама спасаюсь на обломках корабельной мачты, и меня, вместе с моряками, вот-вот накроет гигантской волной. Воображала, как я задерживаю дыхание, хватаюсь изо всех сил за канаты, и держусь, пока страшная волна не схлынет… Задумчиво и неотрывно я смотрела на «Девятый Вал», медленно и едва заметно размышляя – на кого смотрит человек, который поднял руку, и тот, кто держит красный флаг в руке? Утонет ли женщина в белом, или ей удастся выжить? Сможет ли хоть кто-нибудь спастись?
В то время не было ни компьютера, ни телевизора. В городе был кинотеатр, но в кино меня пока еще не брали. Зато отец читал мне каждый вечер приключенческие романы. Картина же так неотразимо захватывала меня, что я не запомнила людей, которых встречала на кафедре… ничего не осталось в памяти, кроме картины. Мое впечатление было объемно и подвижно – как замедленное кино, и, вместе, как скульптура. Казалось, я ощущаю морской ветер, и мелкие брызги летят мне в лицо.
А через год я впервые увидела море.